«Анна Каренина» в иллюстрациях О.Верейского

Комплект из 16 открыток в обложке.
Издательство «Изобразительное искусство». 1979 год.
Формат 15 x 10.5 см
Тираж 215 000
Цена одной открытки 3 копейки
Первая образцовая типография имени А.А.Жданова

Предлагаемый комплект открыток содержит иллюстрации к роману Л. Н. Толстого «Анна Каренина» — одному из самых значительных произведений русской литературы. Автор иллюстраций — Орест Георгиевич Верейский, народный художник РСФСР, член-корреспондент Академии художеств СССР. Творчество Верейского знакомо широкому кругу зрителей и читателей. Работы художника отличают высокое мастерство, тонкий художественный вкус и проникновенность. Много и плодотворно работая в книжной графике, Верейский создал иллюстрации к произведениям И. А. Бунина, И. А. Гончарова, М. А. Шолохова, А. Т. Твардовского, А. А. Фадеева, Э. Хемингуэя, Х. Лакснесса и других русских, советских и зарубежных писателей.

Облонский и Вронский

- А ты кого встречаешь? - спросил он.
- Я? я хорошенькую женщину, - сказал Облонский.
- Вот как!

Слишком большой успех

2. Она отказала пятерым и теперь не танцевала мазурки. Даже не было надежды, чтоб ее пригласили, именно потому, что она имела слишком большой успех в свете, и никому в голову не могло прийти, чтоб она не была приглашена до сих пор. Надо было сказать матери, что она больна, и уехать домой, но на это у нее не было силы. Она чувствовала себя убитою.

Хороша весна

3. — А хороша весна, Василий.
— Да уж такая весна, старики не запомнят. Я вот дома был, там у нас старик тоже пшеницы три осминника посеял. Так сказывает, ото ржей не отличишь.
— А вы давно стали сеять пшеницу?
— Да вы ж научили позалетошный год; вы же мне две меры пожертвовали. Четверть продали, да три осминника посеяли.
— Ну, смотри же, растирай комья-то,— сказал Левин, подходя к лошади,— да за Мишкой смотри. А хороший будет всход, тебе по пятидесяти копеек за десятину.
— Благодарим покорно. Мы вами, кажется, и так много довольны.

Пойманная птица

4. Она совершенно потерялась. Она стала биться, как пойманная птица: то хотела встать и идти куда-то, то обращалась к Бетси.
- Поедем, поедем, - говорила она.

Копна

5. Левин внимательнее присмотрелся к Ваньке Парменову и его жене. Они недалеко от него навивали копну.

Я не обедаю дома.

6. — Алексей Александрович! Что вам от меня нужно?
— Мне нужно, чтоб я не встречал здесь этого человека и чтобы вы вели себя так, чтобы ни свет, ни прислуга не могли обвинить вас... чтобы вы не видали его. Кажется, это не много. И за это вы будете пользоваться всеми правами честной жены, не исполняя ее обязанностей. Вот все, что я имею сказать вам. Теперь мне время ехать. Я не обедаю дома.
Он встал и направился к двери. Анна встала тоже. Он, молча поклонившись, пропустил ее.

Другая улыбка

7. Насмешливый блеск потух в ее глазах, но другая улыбка — знания чего-то неизвестного ему и тихой грусти — заменила ее прежнее выражение.

Доктора сказали, что нет надежды.

8. Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Он вскочил на голос доктора, отнял руки от лица и увидел Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая голову в плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал:
— Она умирает. Доктора сказали, что нет надежды. Я весь в вашей власти, но позвольте мне быть тут... впрочем, я в вашей воле, я...
Алексей Александрович, увидав слезы Вронского, почувствовал прилив того душевного расстройства, которое производил в нем вид страданий других людей, и, отворачивая лицо, он, не дослушав его слов, поспешно пошел к двери.

В церкви была вся Москва

9. В церкви была вся Москва, родные и знакомые. И во время обряда обручения, в блестящем освещении церкви, в кругу разряженных женщин, девушек и мужчин в белых галстуках, фраках и мундирах, не переставал приличнотихий говор, который преимущественно затевали мужчины, между тем как женщины были поглощены наблюдением всех подробностей столь всегда затрагивающего их священнодействия.

Мне гораздо уж лучше

10. — Мне гораздо уж лучше,— сказал он.— Вот с вами я бы давно выздоровел. Как хорошо! — Он взял ее руку и потянул ее к своим губам, но, как бы боясь, что это ей неприятно будет, раздумал, выпустил и только погладил ее. Кити взяла эту руку обеими руками и пожала ее.
— Теперь переложите меня на левую сторону и идите спать,— проговорил он.
Никто не расслышал того, что он сказал, одна Кити поняла. Она понимала, потому что не переставая следила мыслью за тем, что ему нужно было.

Сережа! Мальчик мой милый!

11. — Сережа! Мальчик мой милый! — проговорила она, задыхаясь и обнимая руками его пухлое тело.
— Мама! — проговорил он, двигаясь под ее руками, чтобы разными местами тела касаться ее рук.
Сонно улыбаясь, все с закрытыми глазами, он перехватился пухлыми ручонками от спинки кровати за ее плечи, привалился к ней, обдавая ее тем милым сонным запахом и теплотой, которые бывают только у детей, и стал тереться лицом об ее шею и плечи.
— Я знал,— открывая глаза, сказал он.— Нынче мое рожденье. Я знал, что ты придешь...

Охотничье щегольство

12. Васенька Весловский не понимал прежде этого настоящего охотничьего щегольства — быть в отрепках, но иметь охотничью снасть самого лучшего качества. Он понял это теперь, глядя на Степана Аркадьича, в этих отрепках сиявшего своею элегантною, откормленною и веселою барскою фигурой, и решил, что он к следующей охоте непременно так устроится.

Вот радость!

13. Подъехав к коляске, она без помощи соскочила и, поддерживая амазонку, подбежала навстречу Долли.
— Я так и думала и не смела думать. Вот радость! Ты не можешь представить себе мою радость!— говорила она, то прижимаясь лицом к Долли и целуя ее, то отстраняясь и с улыбкой оглядывая ее.

Я решительно забываю ее

14. — Ни разу еще не было с тех пор, как я женат, чтоб я сказал, что лучше было бы иначе, чем как есть...
— Правда? — сказала она, глядя ему в глаза.
Он сказал это, не думая, только чтоб утешить ее. Но когда он, взглянув на нее, увидал, что эти правдивые милые глаза вопросительно устремлены на него, он повторил то же уже от всей души. «Я решительно забываю ее»,— подумал он. И он вспомнил то, что так скоро ожидало их.
— А скоро? Как ты чувствуешь? — прошептал он, взяв ее за обе руки.

Да это я.

15. «Кто это?» — думала она, глядя в зеркало на воспаленное лицо со странно блестящими глазами, испуганно смотревшими на нее. «Да это я»,— вдруг поняла она,и, оглядывая себя всю, она почувствовала на себе его поцелуи и, содрогаясь, двинула плечами. Потом подняла руку к губам и поцеловала ее.

Могу ли я верить?

16. «Но могу ли я верить во все, что исповедует церковь?» — думал он, испытывая себя и придумывая все то, что могло разрушить его теперешнее спокойствие. Он нарочно стал вспоминать те учения церкви, которые более всего всегда казались ему странными и соблазняли его.